Шато де Монтень, виртуальная прогулка

Примерно в пятидесяти километрах к востоку от Бордо, в округе Бержерак располагается небольшая коммуна Сен-Мишель-де-Монтень. В этом месте родился и умер французский писатель и философ эпохи Возрождения, автор книги "Опыты" - Мишель Монтень. В настоящее время в коммуне проживает немногим меньше четырёхсот жителей. Основной достопримечательностью коммуны можно назвать фамильный замок Монтеней, являющийся родным домом писателя. История поместья уходит корнями в четырнадцатый век. В пятнадцатом веке оно было приобретено прадедом философа и оставалось фамильным поместьем Монтеней до 1860 года, когда было продано Пьеру Магне, министру финансов при Наполеоне Третьем. Магне радикально перестроил дом. Шато сильно пострадало во время пожара в 1895 году и было восстановлено через год.

Наиболее ценный для интересующихся личностью французского философа объект шато - замковая башня, чудом не пострадавшая во время пожара и сохранившая аутентичный для шестнадцатого века вид, ведь она в отличие от дома не перестраивалась. Именно в этой башне в течение двадцати лет работал над своими "Опытами" Мишель Монтень.

Добраться из Бордо в Сен-Мишель-де-Монтень можно на автобусе, который ходит примерно каждые три часа. Территориально коммуна совсем маленькая. В самом её центре находится еще одна достопримечательность - церковь Св. Михаила постройки XII в. Прямо возле неё установлен монумент в честь Мишеля Монтеня.

Если отправиться от церкви на север - обязательно попадешь на проселочную дорогу, ведущую к шато. В этом посетителя удостоверит знак, который пропустить трудно, если направление пути выбрано правильно.

Дорога совсем короткая - примерно в полкилометра длиной. В середине пути не миновать белого дома с гербом Монтеней. В нём располагается офис музея.

Кроме билета в башню Монтеня, там можно приобрести сувениры и вино собственного производства с виноградников поместья. Кстати, меня приятно удивило наличие информационной брошюры на русском языке. Во время моей поездки в Шато де Монтень в 2011-м году - доступна для посещения была только башня и предзамковая территория. Сейчас, если верить официальному сайту, проводятся экскурсии по всему шато.

А вот герб Монтеней крупным планом:

О нём философ писал следующее:

"Гербы не более надежны, чем фамильные прозвища. У меня, например, лазурное поле, усеянное золотыми трилистниками, и золотая львиная лапа держит щит, пересеченный красной полосой. По какому особому праву эти изображения должны оставаться только в моей семье? Один из зятьев перенесет их в другую; какой-нибудь безродный, приобретший землю за деньги, сделает себе из них новый герб. Ни в чем другом не бывает столько изменений и путаницы."

Действительно, земля была выкуплена, а львиная лапа почему-то больше не держит щит, пересеченный красной полосой, но герб по-прежнему узнаваем и установлен явно именно в честь французского мыслителя.

Вскоре открывается довольно живописный вид на поместье и в глаза бросается башня Монтеня вместе с крепостными стенами. В шестнадцатом веке они еще имели реальное оборонительное и фортификационное значение.

Перед посещением башни можно совершить прогулку по парку, который окружает поместье. Рядом с ним, например, можно увидеть виноградники и если вы прогуливаетесь в подходящий сезон - ничто не помешает сорвать и попробовать парочку виноградин.

Перед входом в башню стоит оглядеть дом поместья. После пожара он был восстановлен в точности в том виде, в котором его оставил Пьер Магне.

Теперь самое время отправиться в башню, в которой жил и писал родоначальник эссеистики - Мишель Эйкем де Монтень. Она находится в юго-восточной части поместья. В 1571 году, когда писатель отошёл от общественных обязанностей и решил вести уединенную жизнь - башня была отремонтирована и внутренний интерьер был оформлен согласно его личным пожеланиям. Башня насчитывает три функциональных этажа.

На первом этаже находится часовня. Потолок часовни выглядит как синее небо, усеянное звёздами и выполнен в византийском стиле. Чуть ниже расположились гербы: Монтеня, а также дружественных фамилий.

Алтарь часовни - небольшая ниша в стене с выцветшим в настоящее время изображением Св. Михаила, поражающего дракона.

Во времена гугенотских войн Мишель Монтень, занимавший умеренную позицию и не стремившийся втягиваться к религиозные конфликты, но исповедовавший открыто католицизм в протестантских землях - получил разрешение на проведение ежедневных богослужений в своей часовни от Генриха Наваррского.

Вот как об этом пишет эссеист в своих "Опытах":

"Являясь домом, сохранившим во все времена независимость, широко посещаемым и открытым для всех (ибо я не позволил себя совратить и поставить его на службу войне, в которую я охотнее всего вмешиваюсь тогда, когда она дальше всего от меня), дом мой заслужил общую любовь и признательность, и было бы трудно поносить меня на моей же навозной куче; и все же я считаю подлинным и редкостным чудом, что он все еще сохраняет, так сказать, свою девственность, — ведь в нем ни разу не лилась кровь и он ни разу не был отдан на поток и разорение, несмотря на столь продолжительную грозу, столькие перемены и волнения по соседству со мной."

"Ну, а будь я другим? Если мои поступки и безупречность моего поведения налагают на моих соседей и родичей в отношении меня известные обязательства, то просто ужасно, что они вправе считать себя в расчете со мной, сохраняя мне жизнь, и вправе сказать: «Мы оставляем ему возможность свободно отправлять богослужение в его домашней часовне, хотя все остальные церкви в округе мы разорили или разрушили; мы оставляем ему возможность распоряжаться его имуществом и его жизнью, раз и он, когда это необходимо, оберегает наших жен и наших быков»."

На втором этаже расположилась спальня, которую с часовней соединяют несколько скрытых каналов. Их наличие позволяло Монтеню слышать мессу, не вставая с постели, - в свои поздние годы, когда здоровье философа сильно пошатнулось и его мучили приступы почечных колик, а также подагра.

В спальне можно увидеть кровать, для нашего времени совсем небольшого размера. Маленькие габариты кровати объясняются тем, что люди в то время спали полусидя, подложив под торс подушки.

В спальне, под бюстом Монтеня, установлен довольно внушительный металлический сундук. В нём были обнаружены записки из путешествия в Италию, которое Монтень совершил в начале восьмидесятых годов шестнадцатого века. Обнаружены они были целых двести лет спустя.

Библиотека и рабочее место занимают третий этаж башни. Входная дверь сюда очень невысока. Люди прошлого имели несколько более низкий рост, чем люди современности, однако сам Монтень был невысокого роста даже по тем временам, и предпочитал передвигаться по улицам городов верхом на лошади, поскольку иногда его принимали за одного из своих слуг.

В настоящее время здесь можно увидеть стол со стулом, не являющиеся оригиналами, а также картину, на которой изображено, как предположительно выглядела библиотека. Монтень предпочитал диктовать свои опыты слуге, который сидел за столом и писал, поскольку философ находил, что в сидячем положении думается хуже. Сам же Монтень предпочитал давать волю мыслям, прогуливаясь и обращаясь, при надобности - к нужной ему книге из библиотеки.

За письменным столом можно увидеть памятную табличку, посвященную Этьену ла Боэси - очень близкому другу Монтеня. Монтень присутствовал у его постели до самой последней минуты жизни близкого человека. В определенном смысле "Опыты" - это продолжение бесед и общения с ушедшим другом, которые при его жизни продолжались около шести лет.

Особенный интерес представляют потолки, деревянные перекрытия которых расписаны любимыми цитатами Монтеня из авторов античной классики. Их много, как на латыни, так и на греческом. Здесь можно найти высказывания Секста Эмпирика, Еврипида, Лукреция, Сократа, Горация, Гомера, апостола Павла и многих других людей, вдохновлявших Монтеня. Часто цитируется книга Экклесиаста. Вот некоторые из цитат, которые можно увидеть на фотографиях:

ΑΛΛΑΟΙΣΙΝ ΑΛΛΟΣ ΘΕΩΝ ΤΕ Κ ’ ΑΝΘΡΩΠΩΝ ΜΕΛΕΙ

Стих 104 трагедии Еврипида "Ипполит".

"Кому один, кому другой милее,
И из богов, и меж людей, старик"

SOLVM CERTVM NIHIL ESSE CERTI ET HOMINE NIHIL MISERIVS AVT SVPERBIVS

"Из всех живых существ нет никого несчастнее человека — и никого более гордого"

Плиний, Естественная история, книга вторая, глава 5.

RES OMNES SVNT DIFFICILIORES QVAM VT EAS POSSIT HOMO CONSEQVI. ECCL.1.

Это стих 1:8 книги Экклезиаста.

"Все вещи — в труде: не может человек пересказать всего"

С полным перечнем, включая точное расположение цитаты в башне можно ознакомиться по ссылке.

Монтень завещал свою библиотеку, насчитывавшую в то время около тысячи книг Мари де Гурне, стороннице идей Монтеня, которую сам писатель именовал своей приёмной дочерью. Впрочем, распорядиться библиотекой Мари де Гурне не успела. Когда после смерти Монтеня она вернулась в поместье - книги уже были розданы друзьям супругой писателя, Франсуазой.

В том же помещении установлена статуя Мишеля Монтеня, выполненная в 1960-м году. Изначально, здесь же располагался камин, однако Монтень приказал демонтировать его из опасений, что огонь может представлять угрозу для библиотеки. В особенно холодную погоду Монтень со слугой уходили в соседнюю комнату, где располагался камин.

Вверху одной из стен можно увидеть надпись на латыни, сообщающую следующее:

"В 1571 году от Рождества Христова, в возрасте тридцати восьми лет, накануне мартовских календ, в годовщину своего рождения, Мишель Монтень, устав от долгого служения в суде и общественной деятельности, пока всё ещё целый, прибыл чтобы отдохнуть на лоне учёных муз, чтобы в спокойствии и безмятежности, в свободе от всех забот провести здесь остаток своей жизни, большая половина которой уже прошла. Если судьба позволит, он довершит эту обитель, этот милый родовой приют и посвятит его своей свободе, безмятежности и досугу".

В самом верху башни во времена Монтеня располагались часы, которые через какое-то время после его смерти обрушились, повредив лестницу.

Для обиталища гуманиста, едва ли сторонящегося всего человеческого - неудивительно наличие неподалёку, сбоку от лестницы между вторым и третим этажом - уборной. Вероятно, в последние годы жизни служившей философу и своего рода пыточной комнатой. Ведь, как уже было отмечено, Монтень серьезно страдал от почечных колик.

Умер философ, однако от паратонзиллярного абсцесса, парализовавшего его язык (увы, сам Монтень высказывался в духе, что охотнее утратил бы зрение, чем способность вести беседу). Хотя, умер Монтень в своем поместье и похоронен был неподалёку - могилы его рядом не найти, поскольку останки вместе с могилой были перенесены в Аквитанский музей в городе Бордо.

Пожалуй, уместно закончить это подобие экскурсии рассказом самого писателя о своём быте в башне. Ведь когда прогуливаешься её этажам, слова её бессмертного хозяина не могут не всплывать в голове гостя, если тот, конечно, большой поклонник его "Опытов".

"Когда я дома, я немного чаще обращаюсь к моей библиотеке, в которой, к тому же, я отдаю распоряжения по хозяйству. Здесь я у самого въезда в мой замок и вижу внизу под собой сад, птичник, двор и большую часть моего дома. Тут я листаю когда одну книгу, когда другую, без всякой последовательности и определенных намерений, вразброд, как придется; то я предаюсь размышлениям, то заношу на бумагу или диктую, прохаживаясь взад и вперед, мои фантазии вроде этих.

Моя библиотека на третьем этаже башни. В первом — часовня, во втором — комната с примыкающей к ней каморкой, в которую я часто уединяюсь прилечь среди дня. Наверху — просторная гардеробная. Помещение, в котором я держу книги, было в прошлом самым бесполезным во всем моем доме. Теперь я провожу в нем большую часть дней в году и большую часть часов на протяжении дня. Ночью, однако, я тут никогда не бываю. Рядом с библиотекой есть довольно приличный и удобно устроенный нужник, который в зимнее время можно отапливать. И если бы я не страшился хлопот еще больше, чем трат, я мог бы легко добавить с обеих сторон на одном уровне с библиотекой по галерее длиной в сто и шириной в двенадцать шагов, ибо стены для них, возведенные до меня в других целях, поднимаются до потребной мне высоты. Всякому пребывающему в уединении нужно располагать местом, где бы он мог прохаживаться.

Если я даю моим мыслям роздых, они сразу же погружаются в сон. Мой ум цепенеет, если мои ноги его не взбадривают. Кто познает не только по книгам, те всегда таковы. Моя библиотека размещена в круглой комнате, и свободного пространства в ней ровно столько, сколько требуется для стола и кресла; у ее изогнутых дугой стен расставлены пятиярусные книжные полки, и куда бы я ни взглянул, отовсюду смотрят на меня мои книги. В ней три окна, из которых открываются прекрасные и далекие виды, и она имеет шестнадцать шагов в диаметре. Зимой я посещаю ее менее регулярно, ибо мой дом, как подсказывает его название, стоит на юру [мой дом; как подсказывает его название, стоит на юру… — Montaigne (в современном французском языке montagne) — гора.], и в нем не найти другой комнаты, столь же открытой ветрам, как эта; но мне нравится в ней и то, что она не очень удобна и находится на отлете, так как первое некоторым образом закаляет меня, а второе дает мне возможность ускользать от домашней сутолоки и суеты.

Это — мое пристанище. Я стремлюсь обеспечить за собой безраздельное владение им и оградить его от каких бы то ни было посягательств со стороны тех, кто может притязать на него в силу супружеских, семейных или общественных отношений. Повсюду, кроме как в нем, власть моя в сущности номинальна и стоит немногого. Жалок, по-моему, тот, кто не имеет у себя дома местечка, где бы он был и впрямь у себя, где мог бы отдаться личным заботам о себе или укрыться от чужих взглядов! За тщеславие нужно расплачиваться немалыми жертвами, ибо тех, кто одержим этой страстью, она заставляет быть всегда на виду, точно они — статуя на рыночной площади: Magna servitus est magna fortuna [Великая судьба — великое рабство (лат). — Сенека]. Даже уединение не приносит им одиночества. В том суровом образе жизни, которому предаются наши монахи, нет, на мой взгляд, ничего более тягостного, чем порядок, ставший, как видно, правилом в некоторых орденах, — я имею в виду постоянное сожительство всех в одном месте и присутствие многих при любом действии каждого из них. И я нахожу более предпочтительным пребывать всегда в одиночестве, чем не иметь возможности иногда остаться наедине с собою самим."